Андрей Макаревич на этот раз приехал в Казань в не совсем привычном амплуа. На Международном фестивале еврейской музыки он стал хедлайнером с программой «Идиш джаз» (Yiddish Jazz). В этом проекте Макаревич практически отказался от вокальных партий, сосредоточившись на гитаре и общем музыкальном руководстве.
Так что во время выступления он в основном сидел на стуле, играл на гитаре, лишь изредка подпевая женщинам-солисткам.Андрей Макаревич впервые представил в Казани проект «Идиш джаз». Эта программа с триумфом была принята в городах США, Канады и Израиля. «Идиш джаз» — это новое звучание незаслуженно забытых еврейских мелодий первой половины ХХ века, а также известные песни Макаревича разных лет в необычной интерпретации. Композиции исполняются на идише, русском и английском языках.
После концерта KazanFirst удалось уговорить Андрея Макаревича на небольшое закулисное интервью.
— Почему вы решили взяться за проект «Идиш джаз»?
— Я рассматриваю это как своеобразный опыт историко-археологического исследования. Эмигранты, в основном из Одессы, спасаясь от революции, ехали в Америку. Многие из них были музыкантами. И они совершенно не могли предположить, что написанные ими песни спустя 100 лет будут оставаться самыми великими джазовыми стандартами, а музыканты всего мира их играть. Было написано очень много музыки. Какая-то сохранилась, какая-то нет — это лотерея.
Наш товарищ помог собрать огромную коллекцию этих забытых песен, написанных иногда на странной смеси идиша и английского. Они все очень красивые. Мы записали один альбом, который назывался «Идиш джаз», потом второй, который назывался «Идиш джаз-2». Мы старались записать и песни, которые хорошо известны, и песни, забытые совершенно.
— Сегодня вы предстали в непривычном для казанской публики амплуа.
— Для нас это совершенно обычная программа. Мы ее играем уже года четыре, уже дважды представляли ее в Европе, один раз в Америке. В Москве играли неоднократно. Но в Казани почему-то впервые.
— У вас лично есть духовная, культурологическая связь с еврейской музыкой?
— Ну а как вы думаете? Я на кого похож? На грузина или таджика?
— На европейца.
— Да я чистокровный еврей по материнской линии. Так что надеюсь, что все получилось вполне органично.
— Как бы вы могли охарактеризовать основную особенность еврейской музыки? В татарской, например, есть непереводимый моң.
— Она настолько растворилась в американской и европейской музыке… Конечно, если мы будем отдельно выделять израильскую, палестинскую музыку, она будет ближе к арабской. Там есть характерная вторая низкая ступень. А ашкенази — это практически все советские песни. Потому что большая часть советских композиторов были еврейской национальности. Хочешь ты или не хочешь, внутри тебя все равно звучат мелодии твоих бабушек, прабабушек. Вообще, это музыка очень российская.
— Для казанцев вы неразрывно связаны с фестивалем «Сотворение мира», гендиректором которого являлись. В нынешних реалиях возрождение фестиваля возможно?
— Во-первых, это сейчас очень сложно с финансовой точки зрения. Были времена, когда деньги для этого находились. Сейчас найти такие деньги вот так просто, чтобы подарить слушателям такой фестиваль, невозможно.
— О каком порядке сумм идет речь?
— Около 2 млн долларов.
— То есть все упирается только в финансовый вопрос?
— Абсолютно.
— А политика здесь ни при чем?
— Фестиваль как раз был затеян, чтобы в политике были мир и дружба.
— Не обидно, что такой грандиозный проект канул в лету?
— А на кого обижаться? Кризис в мире, кризис в стране. У нас грохнулся доллар, грохнулась цена на нефть. Мы попали в изоляцию по причине, о которой я вам говорить не буду, потому что все про нее знают. К сожалению, так сегодня обстоят дела.
— Наша страна сейчас чувствует себя не очень комфортно. А каково вам после всех этих событий? Можно сказать, что травля Макаревича более-менее закончилась?
— Да какая травля?! О чем вы говорите?! Я занимаюсь своим делом, телевизор не смотрю. Мне на эти ваши травли насрать глубоко. У меня нет ощущения, что у нас стало меньше слушателей или людей, которым наша музыка близка. А что там происходит… Ну зачем я буду на это тратить время своей жизни?
— Ну это вас непосредственно касается, когда отменяют ваши концерты.
— Какие-то отменяют, какие-то не отменяют. Мы в 70-е годы все это проходили. Все кругами движется, к сожалению. Конечно, противно, когда это идет уже по второму кругу. Но что делать…
— Вы сейчас чувствуете разделение рок-тусовки?
— Я не знаю, что такое рок-тусовка. И вообще, слово тусовка мне глубоко противно.
— Ну, рок-мира.
— Не было никакого рок-мира. Все это сказки. Все хорошие музыканты сами по себе. В союзы соединяются только бездарности. 
— Можно сказать, что вы настоящий человек-оркестр — реализуете себя в различных направлениях, в том числе музыкальных. В нынешних реалиях с каким проектом вам комфортнее выходить на публику?
— Мне со всеми интересно выходить. «Машине времени» вот через два года исполняется 50 лет. К этому надо готовиться, как ни смешно это звучит. Уже осенью у «Машины» запланирован большой тур по Европе, весной — 12 городов Америки. Ездим по стране.
После долгих мучений я осуществил свою мечту — открыл в Москве маленький джазовый клуб JAM Club. Там каждый день играют замечательные музыканты. Я иногда выхожу и играю с ними, получаю детское удовольствие.
— С туром в честь 50-летия «Машины» до Казани доедете?
— Да откуда я знаю? Будем планировать. Но вообще-то артисты едут туда, куда их приглашают. Мы не можем взять гитары и сказать: «А поехали-ка в Казань», если тебя тут никто не ждет. Вот на фестиваль еврейской музыки нас пригласили — мы приехали, спасибо организаторам большое.
— Глядя на свою публику, вы видите, что молодежь подтягивается?
— Да, и довольно много. Меня это удивляет.
— Почему?
— Мне казалось, что они уже другие люди и должны слушать другую музыку. Приходят на концерты — и слава тебе Господи.
— Если уж продолжать тему ваших увлечений. Вы же собираете этнические ударные и струнные инструменты. Из Татарстана народные инструменты в коллекции есть?
— В Казани главный народный инструмент — такая специфическая гармошечка. Но язычковые инструменты я не собираю. У меня в основном шаманские бубны, барабаны. У меня есть даже настоящие рабочие якутские шаманские бубны, алтайские, много индейских.
— Все дома храните?
— Да.
— Не считали, сколько их в коллекции?
— Да чего мне считать-то? Я же не счетовод.
— В 2013 году в преддверии Универсиады перед концертом в Казани вы сказали много лестных слов об изменениях в городе. И даже заявили: «Черт возьми, мне хочется сюда переехать». Это было высказывание из разряда шуток?
— Нет, просто тогда на моих глазах Казань очень похорошела. Это произошло быстро и очень качественно. Сейчас я к этому уже привык и знаю, что Казань — красивый и цивилизованный, культурный город. Так что если бы возникла необходимость здесь жить, жил бы с удовольствием.
Свежие комментарии