ЭПИСТОЛА СЕРГЕЮ БЕЗРУКОВУ ОТ РУССКОГО ЯЗЫКА

Любезный Безруков, посмотрел я тут видеоролик, в котором ты агитируешь проголосовать за изменение конституции, потому что это якобы поможет меня защитить и сохранить.

Спешу тебя уверить, что твои тревоги напрасны: у меня все хорошо, никакая опасность мне не угрожает. Защищать меня не надо.

Даже смешно и говорить об этом. Возьми ты, Безруков, в толк, что мне уже тыща лет, а вашей конституции нет и тридцати — и то вы ее собираетесь менять. Как же, спрашивается, она может сохранить меня? Скорее уж следовало наоборот, но мне, честно признаться, недосуг.

Еще. Неловко об этом упоминать, но вы все реально задрали с рассказами про то, будто таких метафор и образов, как у меня, нет ни в одном другом языке мира. Это, наверное, задумывалось как комплимент, но засунь ты его, пожалуйста, себе в зад. Во-первых, образы и прочее ко мне никакого отношения не имеют, я просто строительный материал. Во-вторых, я — в отличие от тебя, суперполиглота, — парень скромный и компанейский. Я беру у других то, что мне нравится, не журюсь отдавать свое, если оно кому глянулось, а в целом — такой же, как и все другие языки, не лучше и не хуже.

Ты там еще приплел про Пушкина, якобы его поэзию сложно перевести на иностранный язык.

И что это я всему виной. Безруков, так ведь это только твое постыдное пустозвонство легко перевести хоть куда, хоть на санкскрит, хоть на жестовый язык австралийских аборигенов. А что Пушкина на немецкий, что Гёте на русский — много нужно труда и мысли.

Кончаю. Будь здоров. Вот только последнее, пожалуй. Я сказал раньше, чтобы ты обо мне не беспокоился. Но одна просьба у меня все же есть. Прошу тебя — и всех ваших заодно: не надо врать. Не надо говорить то, что не является правдой. Не надо прикрывать это метафорами и эпитетами, обволакивать интонацией.

Я могу деградировать. Я готов упрощаться. Я согласен наводняться заимствованиями, пока они не польются у меня из ушей. Но я не хочу быть языком лжи.

Респектую,
твой русский язык