Соловьев: Сергей Сергеевич, что себе позволяет власть? Я вчера смотрел на разжиревшие лица сторонников Навального, которые пришли в суд, и понял, что у нас какой-то высшей степени христианский суд. Его бьют по левой щеке, он подставляет правую. То есть власть в степени своего издевательства не только подкладывает конфеты в карманы Навального и жарит курицу, чтобы он дико мучился, но ещё вдобавок, после хамство в адрес суда, меняет меру пресечения с домашнего ареста на ограничительное. В следующий раз их приговорят к вручению цветов и поцелую? Какой-то тест всей нашей судебной и системе ИВК. А сколько стоит хороший адвокат? Вот адвокаты Навального они примерно сколько стоят?
Карнаухов: Адвокаты Навального, которые проживают сейчас при колонии постоянно, их целых четыре человека, они стоят в месяц около 250 тысяч каждый.
Соловьев: Рублей?
Карнаухов: Да, 250 тысяч рублей в месяц.
Соловьев: А ты не учитываешь командировку, еще же командировочные должны быть?
Карнаухов: Дело в том, что они же не в Москве находятся, они прикомандированы к колонии. Поэтому они проживают там при отеле. Отель очень хороший, отель полулюкс. Они проживают в хороших номерах отдельных, это еще где-то около 600 тысяч. В месяц у них получается более 200 тысяч на каждого.
Соловьев: Можно сказать уверенно, что ребята обходятся в пару миллионов рублей в месяц?
Карнаухов: С учетом еды, а ведь есть еще бонус успеха, телефонная связь, машины.
Соловьев: Подожди, их четыре?
Карнаухов: Их четыре, да.
Соловьев: Миллионов 5-6?
Карнаухов: Я думаю, что в месяц у них 2 миллиона, плюс бонус успеха, обязательно ни его получают. Да, на круг около 5 миллионов.
Соловьев: Хорошо безработный блогер живет. А в этот раз будут рассказывать, донаты же сейчас не идут, это кто оплачивает? Зимин? Который так и не оправдался за криминальные истории прошлого? Или оплачивает знаменитый российский контрабандист, который когда-то побежал в Кремль вымаливать прощение, потом за бешеные бабки продал и свалил в Лондон, а теперь никак не может определиться со своим модным гардеробом? Пользуется той же фирмой что и я Greg Lauren. В народе здесь у нас он проще – Чичваркин. Кто оплачивает?
Карнаухов: У меня к этому вопрос другой. Только что мы видели, что Юля улетела в Германию второй раз. На что полетела? Они снимают квартиру, квартира более 200 метров на улице Мастеркова. Аренда официальная этой квартиры в месяц составляет более 200 тысяч рублей. У них дочка в Стэнфорде учится, кто-то должен давать ей деньги. У них сын оказался за границей, кто-то должен содержать.
Соловьев: Как за границей? Нам же рассказывал Венедиктов, что как хороший отец Навальный прилетел, чтобы отдать сыну в школу. А прилетел без сына.
Карнаухов: А сын где?
Соловьев: В Германии учится. Иначе как объяснить постоянные полёты туда Навальной? Это бесплатно, это помощь друзей. В простой муниципальной школе.
Карнаухов: Да, цифры огромные. То, что тогда Пугачёв рассказывал о том, что только на поддержание памяти о Ходорковском тратил 60 миллионов долларов. Я думаю, на старте уже Навальный сразу показывает, что это будут совершенно другие цифры. Возникает главный вопрос: кто платит? А второй: какова будет система действий государства по пресечению финансирования всей этой компании, которая работает против интересов России? Потому что инфраструктура расширяется. Мы видим, что вовлекается всё больше и больше не людей, а систем. Причём систем, которые напрямую замкнуты на Ходорковского. Я вчера увидел выступление священника Уминского, который никогда не вспоминает о том, что произошли трагические события, где нужен голос и молитвенное заступничество священников Русской Православной Церкви, он вчера начал призывать и нести абсолютную чушь про то, что нужно освободить Навального, проявить христианское милосердие. Я его хочу спросить, товарищ священник, я просто не хочу называть его отцом Алексеем, потому что он недостоин этого. Это абсолютно – анаксиос, как говорят в церкви. Почему ваши действия всегда связаны с получением вами траншей от Ходорковского? Что за зависимость такая? Он же считает себя духовником Ходорковского.
Соловьев: А Ходорковский считает себя ещё и православным?
Карнаухов: Для меня это вопрос тоже. Я очень хотел бы услышать интервью с Ходорковским.
Соловьев: «Православный комсомолец подковал себе коня». Понятно.
Карнаухов: Когда я вижу то, что происходит с нашей системой, честно говоря, если можно прямо маленькое отвлечение. Я лично для себя так объясняю, что происходит. Я сейчас смотрю материалы по эвакуации советской промышленности и трудовых ресурсов, людей, которые трудились на советских предприятиях в первые месяцы Великой Отечественной войны, и оказывается, это была беспрецедентная история. Вообще в мире такого не было никогда. 8 миллионов человек за первые четыре месяца. Под ударом фашистской армии оказалось 33% населения и 40% трудовых ресурсов. Вывезли, сохранили, поставили электростанции. Это было беспрецедентно. Отдельный блок вопросов, который не охвачен публичным осмыслением, это трудовой подвиг народа, который был в тылу. Мы об этом не так часто говорим.
Соловьев: Ты знаешь, за что звание Героя получил Молотов? Как раз за налаживание производства танков. За тот самый трудовой подвиг.
Карнаухов: И более того, там совершался колоссальный технологический рывок. И вот мы переносимся в девяностые годы. Что было в девяностые годы? Удар был нанесен такой мощности по России, по всей этой стране, про республики я уже не говорю, что сейчас, когда я оглядываюсь, я понимаю, мы не просто с нуля стартуем. То что мы сейчас совершаем во многих отраслях, это подвиг и подвиг очень серьезный. Но удар продолжается. Я вижу область законодательства. Я нашёл тут данные интересные, что когда американцы смотрели российское законодательство девяностых годов, а есть такая проблема: законодательство не означает, что внутри закона есть само право. Потому что теоретики говорят, что закон может быть не правовым, т.е. там нет основных базовых правовых идей. И оказалось, что российское законодательство, которое делалось нашими руками, но по идеологии США в первую очередь, потому что там терминологический ряд весь заложен американский, причем аляписто заложен, не задумываясь, в нём права не было практически в 60% новых законодательных актах. Это были технические нормы, которые позволяли решать сугубо экономические вопросы и добивали нашу страну. И вот сегодня мы сталкиваемся, например, в области исправительно-трудовых учреждений. Я вчера разговаривал со старыми специалистами в этой сфере, пытаясь понять, что происходит сегодня в колониях, они всё время говорят об ИТК. ИТК - потому что главный термин был «трудовой». Когда я смотрю на то, что Навальный прогуливается с чаем по колонии в середине дня, возникает вопрос: «А как мы собираемся исправить этого человека»? В советское время исправление людей, которые попали в лишение свободы, это была сложнейшая социально-инженерная задача. К решению этой проблемы подключалось такое количество ученых, психологов, социологов, что когда ты смотришь блок научных исследований в этой области и успешных достижений, ты понимаешь, что это инновации по переделке человека. Которые достойны того, чтобы их увидел мир. Потому что миру надо учиться у нас это делать. Мы не карали, как это было написано в Уголовном кодексе Советского Союза, что наказание - это в первую очередь кара советского народа. Это была идеологическая мысль. Главная задача ставилась по исправлению. Но исправление осуществлялось за счет того, что человек вовлекался в трудовую деятельность, социально полезную. Когда я посмотрел цифры людей, которые сидят в наших колониях, которые сильно переживают. Потому что кто-то не может выплатить алименты, кто-то не способен содержать семью, которая осталась там на свободе, у кого-то проблемы с тем, что они не могут выплатить штрафы. А работать нигде. Это сложнейшая задача, которую невозможно решить пенитенциарной системе самостоятельно. Этот блок колоний, где сидит много людей, должны образовать новые инновационные кластеры.
Соловьев: Когда я предоставляю колонии и инновационные кластеры, они между собой не сочетаются. Но маски они сшили удачно. Инновации и заключенные это не одно и то же, это не шарашки. Представь себе какого-нибудь Навального, занимающегося какой-нибудь инновацией? Пока он напоминает человека, которому в руки попало. Это было у Джерома Клапка Джерома «Трое в лодке, не считая собаки». Он прочитал медицинскую энциклопедию, и нашёл уже себя всё, кроме воды в колене и родовой горячки.
Карнаухов: Мне вчера подсказали прекрасную идею. Одна из сложнейших экологических проблем - это работа полигонов твердых бытовых отходов. Вот прекрасное соединение колонии с полигонами ТБО могло бы дать колоссальный эффект. Общество очищается от преступников, преступники очищают природу. Вот такое соединение могло бы дать хороший экономический эффект. Вернусь к Алексею Анатольевичу, он прогуливается по колонии, потому что работы нет. В этом смысле Белыху Никите Юрьевичу повезло больше, он набивает ватой игрушки. Это тоже хорошая деятельность, потому что снимает напряжение. Если посмотреть Афонские монастыри, это остров, там нет работы, но там работают монахи круглосуточно. Потому что для духовной жизни это главное, это просто безусловное, обязательное. Монах неработающий это монах, который перестает быть монахом. Он не справится с мыслями, он не справится с плотью. Даже в этой сфере есть много того, чего нужно брать туда. Мы видим, что Навальный сейчас используется для всей этой несистемной деятельности, в качестве такой игрушки, потому что о Навальном там речи не идёт. Я вижу, что объективно пенитенциарная система не справляется. Не справляется не потому, что она не способна, а потому что это последствия удара девяностых. Нет того мощного механизма, который мог бы работать над такими людьми, потому что Навальным нужно заниматься и его исправлять. Вот история с последними требованиями, чтобы обеспечили Навальному врача в колонию. Вот я смотрю законодательство. Я понимаю, почему это требование возникает. Эта деградация операционной среды, она произошла такими стремительными темпами, туда всё больше и больше примыкает маргиналов. Я посмотрел, кто агитировал в Покрове, когда Васильева ездила туда устраивать эту провокацию. И в советское время – 100 метров зона отчуждения перед колонией, часовой имел право применять огнестрельное оружие. Невозможно представить, что в советское время кто-то подошел вплотную к колонии.
Соловьев: А сейчас изменилось?
Карнаухов: Сейчас не изменилось, сейчас ситуация не изменилась. Если можно, такую аллегорию приведу. Когда я видел, как Артамонов в Калуге, как Савченко в Белгороде взяв на себя ответственность, не оглядывайся вообще ни на кого, просто фигачили по развитию регионов и сделав их супер инновационными регионами. Тот же Белгород, я когда видел, что губернатор Белгородской области брал землю в аренду в других регионах, потому что у себя сеять уже было негде, использовать сельское хозяйство. Я понимаю, что это вопрос ответственности. Такой личной харизмы, у нас мало харизматов стало. Начальник колонии должен быть тоже харизмат, ведь он же занимается сверх важной задачей.
Соловьев: Начальник колонии харизмат это один момент. Сейчас они вообще призывают в своих чатиках его убить. Я не понимаю, куда смотрят ФСБ и все соответствующие органы? Эти люди, которые призывают к расправе над начальником колонии, должны моментально оказываться в тюрьме.
Карнаухов: Просто моментально, и очень показательно.
Соловьев: Хотя, с такими судами как у нас, даже говорить не хочу. Перемягчили законодательство.
Карнаухов: Перемягчили. Я не буду называть этих названий длинных программ, то что сегодня происходит в системе исправительных учреждений, это последствия. Был такой Александр Александрович Реймер. Хорошо я знал его. Он разработал, и реализуют программу либерализации содержания осужденных. Вот это либерализация к чему приводит.
Соловьев: Я не понял, у нас тюрьма больше не режимное учреждение? Там нет вооруженной охраны? Подходи кто хочешь, делает что хочешь?
Карнаухов: Получается этот переизбыток норм, требующих более мягкого отношения ко всем.
Соловьев: А в законе что написано?
Карнаухов: В законе написано, что это режимный объект, что подходить нельзя. Написано, что каждый день адвокат может приходить, вот каждый день они и ходят. Их заселили около колонии, они ходят туда как на работу.
Соловьев: А зачем?
Карнаухов: Я не понимаю зачем. Почему руководство колонии не ограничит эти посещения?
Соловьев: Я не понимаю другого, а зачем он каждый день ходит, если все судебные процессы уже прошли? Тогда твоя жена может получить статус адвоката, и может каждый день тебя посещать в колонии?
Карнаухов: Конечно. А что сделают? Вот я буду с ней каждый день сидеть, видеться с ней буду каждый день. Я понимаю, почему сейчас возникает требование пустить врачей - потому что правило есть, в правилах написано. А в правилах всё правильно выписано. Мне много в чатах сейчас пишут: «А скажите, почему запрещено приходить врачу такому, какой хочет Алексей Навальный»? Алексей Навальный и вся эта тусовка пересмотрели американские фильмы про колумбийскую мафию, когда показывают, как врываются там кого-то освобождать, а колумбийский мафиози сидит в колонии, где-нибудь лежит на массажном столе, ему делают массаж, он выпивает коктейли и девушки рядом. Алексей Анатольевич, такого не бывает, у нас другие колонии.
Соловьев: Я уже не знаю, почему? Цапковские сидели так. Нам же показывали, стол ломится, все хорошо. Либерализация Реймера. Реймер уже за это сидит, а либерализация осталось. Реймер же сидит, как я понимаю?
Карнаухов: Да, сидит, сидит за браслеты и другие хищения. Вопрос у меня по нормам, которые действуют по оказанию медпомощи. Я смотрю, вот написано: «при невозможности оказания медицинской помощи в учреждениях, осужденный имеет право на оказание медпомощи в организациях гражданского здравоохранения». И дальше ещё один пункт 129: «Осужденные могут получать дополнительную лечебно-профилактическую помощь, оплачиваемую за счет собственных средств». Я читаю, смотрю комментарии, я понимаю, о чём идёт речь. Есть отдельное Постановление Правительства, которое специально было принято. Для того, чтобы ты потребовал такую помощь, должен быть факт установлен невозможности оказания тебе этой помощи. И отдельно написано, что такое невозможность. И понятно, что если у человека возникает серьезное заболевание и выписан детальный регламент.
Соловьев: Там есть формулировка «по выбору заключенного»?
Карнаухов: Нет, конечно. Заключённый не может выбрать себе. Если бы было так, то все заключенные сидели бы как в раю, в первую очередь на общем режиме. Деньги у основной части из них есть.
Соловьев: А когда появились эти нормы?
Карнаухов: Это новые нормы, это 2016 год, приказ Минюста России, Постановление Правительства было принято в 2012 году, оно не новое, оно разъясняет.
Соловьев: Мне кажется знать имена разработчиков, и понять, как они связаны и связаны ли с рядом граждан, отбывающих? Это сделано для губернаторов и министров, которые шибко больные, и сочувствующих им? Само существование этой нормы любопытно, оно вводит принцип неравенства. Получается, если у тебя есть деньги, то ты получаешь набор развлечений от адвокатов до врача по вызову? Это для кого? Для Белых? Для Реймера? Для дружков Ходорковского? Для агентов госдепа? Для персонажей, у которых нет ограничений с деньгами? Для Хорошавина? Получается это для коррупционеров, чтобы они действительно себя отлично чувствовали? Для воров в законе? Для этого так прописаны эти нормы? Тогда надо знать фамилии разработчиков, как это проходило. Это компетентные органы должны серьезнейшим образом разобраться.
Карнаухов: Один только тезис в дополнение. Надо Минюсту взять, напрячь пресс-службу, и показать систему здравоохранения Минюста. Она колоссально развита, не надо думать, что это фельдшеры, которые ходят со старым статоскопом.
Соловьев: Сейчас у нас Министр юстиции господин Чуйченко, он очень серьезный профессиональный человек. Я думаю, что в его структуре есть, кому разобраться и провести аудит. А главное, найти умников, которые вот такое устроили.
Свежие комментарии